По ту сторону Бездны[СИ] - Алина Борисова

— Люди слишком мало живут, не успевают насладиться. Им хочется вернуться в жизнь, или попасть после смерти в место, подобное тому, где они жили, а для жизни нужно тело. Вот его и берегут.

Подумала о себе. Нет, не хочу, жила уже. Вновь вернуться в жизнь, чтобы вновь корчится от боли и предательства? Я была человеком, я была одной из них, я помню. И море лиц помню. И слова. Что я недостаточно хороша, чтоб и дальше считаться человеком.

— Глупости. И близко не хочу ничего подобного.

— А зачем тебе тогда? — ему любопытно? Или он просто поддерживает разговор? Он давно уже смотрит не на меня — куда–то вдаль отрешенным взглядом. И ведет разговор столь же отрешенным голосом.

— Наверное, просто хочется — как человек. Раз уж жить не получилось, то хоть умереть, — я пожимаю плечами. Откуда мне знать, почему это важно. Важно. Единственное, что еще важно.

— А жить — ты не хочешь даже попробовать? — он по–прежнему не смотрит. Ни в чем не убеждает, ни на чем не настаивает — просто интересуется.

— А смысл хотеть? Я теперь твоя, и ты убьешь меня — не сегодня, так завтра, не завтра, так через неделю, — я чувствую себя мухой в его паутине. Я давным–давно прилипла, и что бы я ни делала — мне от него не убежать. Больше того, что бы он ни делал — мне все равно не убежать. Жизнь столкнет обратно. — Сколько я проживу, Анхен? Только честно. Ты ведь можешь ответить честно?

— Могу. Я не знаю, Лара. Это честно. Честнее некуда.

Я не отвечаю. А что тут ответишь? И пауза вновь раздувается, словно огромный мыльный пузырь, грозя заполнить собой все пространство этого холла, а то и дома.

— Я не собираюсь тебя убивать, Ларочка, — тишина прорывается, как нарыв, его болью, убежденностью, страстностью. Его слова текут неудержимым потоком, смывая равнодушие и отрешенность. — Я никогда этого не хотел, и не хочу, и не буду. Ты дорога мне. Ты мне живая нужна. Здоровая, веселая… Я виноват перед тобой, Лара, я не успел. Не спас. Не избавил тебя от этого кошмара… Я должен был, а не сумел. Прости.

— За что? Избавлять от кошмаров не по твоей части. Ты умеешь их только дарить, — моя голова лежит на его плече, прямо перед глазами — расстегнутый воротничок его светлой рубашки. Я столько раз сидела на его коленях. Я столько раз лежала на его плече. Я помню это. Да, помню. И его руки дарили тепло и заботу. И, если закрыть глаза, я, наверно, даже смогу почувствовать вновь запах его кабинета, представит хоть на миг, что мы все еще там и ничего ужасного не случилось. Я закрываю глаза и ничего не чувствую. Совсем.

— Прости, — вновь просит он.

— Как?

Он молчит. Слишком долго, а потом со вздохом признается:

— Я не знаю.

И мы снова молчим, две песчинки в колодце вечности. О смерти говорить просто. О жизни куда сложнее.

— Ты меня не отпустишь? — я не надеюсь, но вдруг…

— Куда?

— Домой.

— Ты ведь знаешь — из–за Бездны не возвращаются. Никто. Никогда.

— Но ты… ты… Лоу сказал, ты принц, племянник Владыки. И ты Верховный Куратор. И ты мог бы сказать, что решение суда было несправедливым… незаконным… И заставить их вернуть мне статус человека. Ведь я же человек. Человек…

— Ты человек, моя радость. Людьми рождаются, людьми умирают, и ни один суд в мире не в силах этого изменить, — он нашел мою руку и поднес к губам. Очень нежно поцеловал, задумчиво провел большим пальцем по перстню, подаренному Лоу. Я испуганно сжала пальцы, опасаясь, что он потребует снять. Но он лишь чуть улыбнулся и отпустил мою руку. — Тем более, что нет уже ни того суда, ни тех судей, ни тех документов.

— Как нет?

— Совсем нет, — он вздохнул. — Произошел пожар в здании городского суда. Официальная версия — возгорание электропроводки. Вот только при этом сгорели все архивы. И погибло около тридцати человек.

— Ты всех их сжег? — смотрю на него в ужасе, пытаясь отстраниться.

— Я? — горькая усмешка искривляет губы. Но меня он не удерживает, и я сползаю на пол и остаюсь сидеть в шаге от него. — А версия «спички» в голову не приходит? За все пожары в мире теперь отвечаю я?

Я молчу. А что еще могло прийти мне в голову, после того, как Доири на моих глазах превратился в пепел?

— Когда я приехал в Новоград, там уже ремонт начали. Их сжег не я, Лара. Их сжег тот, кто хотел, чтоб я тебя не нашел. А я даже не связал поначалу этот пожар с твоим исчезновением. Заколка позволяет мне чувствовать тебя, твои эмоции, переживания. Но видеть место действия я не могу. Слышать, что говорят вокруг, тоже. Я знал, что ты звала, я чувствовал твое отчаянье, я понимал, что ты не стала бы звать, если б все не было действительно очень плохо, но я не могу мгновенно, Лар, я не сказочный дух, я всего лишь вампир… Я не знал, где ты. И что именно с тобой случилось. Я бы мог отыскать тебя по заколке, но ее у тебя больше не было…

— А заколку… ты нашел?

— Нашел. А тебя не мог. Ты забрала документы из института сразу по окончании экзаменов. Съехала из общежития. И никто не знает, почему, куда?

— Я не…

— Я знаю. Теперь. А тогда… Я даже родителей твоих нашел…

— Нашел? Разве они терялись? Ты же всегда знал, где я живу… жила… где они живут…

— Они, — он чуть запинается, словно не уверен, стоит ли говорить, но все же продолжает, — там больше не живут, Ларис. Квартира продана, в ней стоит чужая мебель, и живут чужие люди.

— Но, — ужас сковывает мгновенно. И я могла подумать, что за себя нужно бояться? — Но с ними же все хорошо? Они ведь живы? Пожалуйста, скажи мне, что они живы!

— Они живы, Лар, у них все в порядке, — он наклоняется ко мне, берет за руку, чуть сжимает ее, успокаивая. — Я же сказал, я их нашел, я с ними разговаривал.

— Как… они? — а голос совсем сел, еле шепчу. — Они знают, что я?.. что меня?.. Анхен! — срываюсь на крик, не выдерживая его молчания.

— Они теперь живут в Йорыме. Это 350 километров на север от Светлогорска. Городок не большой, но с хорошей инфраструктурой. Твоего отца перевели в местный филиал его предприятия, с повышением в должности, он теперь начальник отдела. Маме работу пришлось поменять кардинально, но с трудоустройством ей помогли, — он объяснял очень охотно, очень подробно. Но это не успокаивало, это только еще больше пугало.

— Анхен, пожалуйста! Что не так?

Чуть помолчал. И признался:

— Они меня не узнали, Лара. Не вспомнили. Они уверены, что никогда не видели меня прежде, — он чуть запнулся, но все же продолжил, — у них никогда не было дочери по имени Лариса.

— Ннет! — смотрю на него расширившимися глазами, не в силах осознать, принять, поверить.

— Мне жаль. Они искренне верят в то, что у них всегда была только одна дочь, Варвара. Все их воспоминания о тебе до девятилетнего возраста перенесены на нее. Все остальное о тебе — просто стерто. Для них — тебя не было. Никогда.